СОЛОМОН ХРОМЧЕНКО

«Русский тенор Соломон»

Документальный роман «Русский тенор Соломон», написанный внучкой известного певца Надеждой Сикорской, вышел в российском издательстве «Время». Его можно заказать здесь (Ozon) или (Bmm). Вот, как сам автор представляет свое произведение.

Когда в течение многих лет ежедневно делишь с кем-то свою жизнь, то думаешь, что об этом человеке тебе известно все, а потому без дополнительных вопросов можно обойтись. Так думала и я, прожив двадцать один год в одной квартире с моим дедушкой, очень популярным в 1930-е – 1950-е годы тенором Большого театра Соломоном Хромченко (1907-2002). Жили мы в кооперативном доме Большого театра на улице Горького, в Москве. Среди наших соседей были пианист Эмиль Гилельс и тенор Сергей Лемешев, балерины Майя Плисецкая, Марина Семенова и Суламифь Мессерер, арфистка Вера Дулова, дирижеры Александр Гаук, Василий Небольсин, Кирилл Кондрашин, Александр Мелик-Пашаев и многие другие советские музыканты мирового уровня. Я застала их уже в зрелом возрасте, но благодаря им гениальность с детства стала для меня делом обычным, а профессиональный перфекционизм на всю жизнь остался нормой.
Мы с дедом очень дружили. С раннего моего детства он всюду брал меня с собой, и мне посчастливилось еще застать, узнать и увидеть на сцене Аркадия Райкина, Леонида Утесова, Марка Прудкина, поговорить с Юрием Левитаном, побывать на 80-летии Ивана Козловского и 90-летии Марка Рейзена, отмечавшихся в Большом театре, и на многих других событиях, которые сегодня можно назвать историческими.
Мой дед прожил долгую жизнь, которая была неразрывно связана с музыкой. Главной своей целью он до последнего дня считал «быть на уровне Большого театра», где прослужил с 1934 по 1956 годы, то есть в золотой период с артистической точки зрения и сложнейший – со всех остальных. После этого он больше двадцати лет преподавал в Институте имени Гнесиных, в итоге став профессором. В начале 1990-х годов мы разъехались: я отправилась работать в ЮНЕСКО в Париж, а дед, в свои 85 лет, неожиданно для самого себя – в Израиль, где ему немедленно предложили профессорскую должность в Иерусалимской академии музыки. Однако умирать он вернулся в Москву.
После его смерти я обнаружила в его письменном столе две одинаковые папки «К докладу», явно специально оставленные им на виду. Одна – пухлая, разбухшая, вторая тоненькая. Развязав тесемку на пухлой, нашла сложенные по годам программки спектаклей с участием деда, открытия ЦДРИ в 1938 году, концерта в Кремле в мае 1945-го, газетные вырезки, документы и фотографии, рецензии на все его выступления, методические работы, написанные за годы преподавания… Во второй же оказалась одна-единственная газетная вырезка: статья в газете «Советский артист» за февраль 1948 года за подписью деда. Я бы не обратила на нее особого внимания, если бы не прицепленная скрепкой бумажка, на которой его рукой было написано: «Надюля! Прошу тебя разобраться, понять и не судить строго».
Для того, чтобы начать разбираться, мне потребовалось больше двадцати лет – надо было самой повзрослеть, что-то пережить и многое понять. А когда начала, то поняла, что передо мной – интереснейший архивный материал, оставленный мне человеком, вместе с Большим театром прожившим такой сложной век российской истории, ведь на сцене этого самого красивого театра в мире и «через него» в СССР проходило все самое важное.
На мой взгляд, эти материалы, а также все то, что мне удалось найти в архивах Большого театра и других документальных источниках, в воспоминаниях ровесников деда, в рассказах их детей и внуков, представляет интерес для широкой аудитории – для всех тех, кто хочет больше узнать об истории СССР и его музыкальной культуры, а также для профессиональных вокалистов, поскольку методические работы деда, посвященные его работе над ведущими партиями тенорового репертуара, представляют собой уникальное учебное пособие.

Романтизированная биография Соломона Хромченко, названного в опубликованном в российских газетах некрологе «патриархом русской музыкальной культуры», написана от первого лица. Читатель проживает с рассказчиком его жизнь, начавшуюся в маленьком украинском местечке и приведшую на сцену Большого театра. Он знакомится с его педагогами – профессорами немецкого происхождения М. М. Энгель-Кроном в Киеве и К. Н. Дорлиак в Москве; открывает для себя Москву начала 1930-х; участвует в Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в 1933-м; проходит прослушивание в Большой театр в 1934-м; год за годом осваивает, в окружении выдающихся коллег, весь репертуар лирического тенора – об уровне данных Соломона Хромченко свидетельствует строка на его странице на сайте Большого театра: «Он обладал самым красивым по тембру голосом в Большом театре».

Вместе с рассказчиком читатель переживает страшные тридцатые годы; наблюдает за гонениями на Шостаковича и других композиторов; присутствует на репетициях «Валькирии» в постановке Сергея Эйзенштейна 1940 года, о которой сейчас практически никто не знает; застает начало войны в Москве и сопровождает Большой театр в эвакуацию в Куйбышев; дает концерты на фронте в составе артистической бригады; присутствует на первом исполнении Седьмой симфонии Шостаковича в 1942 году; вместе с баритоном Алексеем Ивановым участвует в 1943-м в прослушиваниях всех 208 вариантов нового гимна СССР правительственной комиссией во главе с Ворошиловым и самим Сталиным; участвует в первом послевоенном торжественном приеме и концерте в Кремле 24 мая 1945 года; становится свидетелем приезда в Москву первого посла Израиля Голды Меир и страшного «дела врачей»; ХХ съезда КПСС и последовавших за ним событий; присутствует на спектакле «Борис Годунов» 5 марта 1953 года; становится одним из первых слушателей цикла Дмитрия Шостаковича «Из еврейской народной поэзии» и его Тринадцатой симфонии. И так вплоть до 1992 года.
На примере личного опыта главного героя поднимаются вопросы места культуры в тоталитарном обществе, отношений между артистами и властью, государственного и бытового антисемитизма и, главное, искусства выживать в драматических обстоятельствах, сохраняя свое человеческое достоинство.
В коротком эпилоге я рассказываю о последних годах жизни деда: объясняю причины его отъезда в Израиль и возвращения в Москву, описываю, как отмечалось его 90-летие в Иерусалиме и в Москве, и его последнее публичное выступление – у меня на свадьбе, где, в возрасте 92 лет, он так легко взял верхнее «си». Так прошел его век, век Соломона.
Повествование проиллюстрировано архивными фотографиями и редкими документами, а QR-коды позволят читателю легко переходить на этот сайт памяти Соломона Хромченко и слушать его прекрасный голос.
Книга доступна в магазинах:
Томила ЛанкинаПрофессор международных отношений
Департамент международных отношений
Лондонская школа экономики и политических наук
«Какая удивительная жизнь и история! Я полностью погрузилась в чтение и не могу оторваться, читаю до поздней ночи. Вчера вечером, когда я читала о том, что он пишет о советских операх, я не могла сдержать смеха! Сейчас, пока я пишу, я слушаю пение Соломона. Как хорошо он описывает в книге, сколько труда и усилий требуется, чтобы создать такую прекрасную и ангельскую музыку...

В книге так много интересного материала, даже для тех, кто знаком с историей и политикой того времени. Я не специалист в области оперы, но думаю, что даже информация, которую Соломон дает о советских операх, очень поучительна (это тема для отдельной книги!).

Книга читается на одном дыхании, она динамична, хорошо написана и полна юмора! Это заслуга как ваша, так и вашего деда, который предстает перед нами как добрый, человечный и очень умный наблюдатель своей эпохи, помимо его необычайного таланта.»
«Еврейская панорама»Берлин, август 2025 г.
«Внучка Соломона Марковича Хромченко (1907–2002), ведущего тенора Большого театра в 1930–1950-х гг., Надежда Сикорская выбрала неожиданный способ рассказать о жизни своего знаменитого деда. Она написала его воспоминания так, как если бы их написал он сам – от первого лица. Получившийся текст вполне достоин названия романа.

Увы, ни дневников, ни мемуаров Соломон Маркович не оставил (в романе он это даже объясняет – сопротивляясь самой идее писания воспоминаний: «А что мне писать, если большая часть жизни потрачена на то, чтобы забыть как раз то, что ей [внучке. – О. Б.- Г.] так хочется знать? Вести дневники в мое время было опасно, хранить письма тоже».) Устно – да, рассказывал разное. Люди его поколения нередко бывали очень сдержанны даже в устных рассказах, и Соломон Маркович, видимо, рассказывавший многое, исключения не составлял: «Порой у меня создается впечатление, что Надюля знает мою жизнь лучше, чем я сам, так хорошо она помнит все многочисленные байки, которые я ей рассказывал. Бывает, я и сам не знаю, какая из этих историй правда, а какая нет, ведь у каждой было несколько версий: одна для Цюпки, чтобы не волновалась, другая для покойного Пети, чтобы вместе посмеяться, ну и третья, „официальная“, на всякий несчастный случай. За годы рассказов на разные лады эти истории обросли таким количеством деталей, что и не вспомнить, как там на самом деле было...».

Теперь внучка прожила и прочувствовала его жизнь, заговорила его голосом – кажется, здесь даже переданы его характерные интонации (кстати, посмотрела она при этом со стороны и на самое себя – «Сегодня утром моя внучка торжественно вручила мне толстую тетрадь и велела, чтобы долгими зимними вечерами я не „куксился“, а писал свои воспоминания»). До некоторой степени превратилась в него (и это ли не переселение душ?). Писатели, конечно, проделывают такое с выдуманными персонажами постоянно. Но тут-то герой – настоящий!»

https://evrejskaja-panorama.de/article.2025-08.russkij-tenor-solomon.html
Тихон Игоревич Троянов (р. 1932)Адвокат, Женева
С большим интересом и болью в душе я прочел замечательную книгу – жизнеописание-мемуары Соломона Марковича Хромченко, знаменитого тенора Большого Театра в 1930 -1950 годах. Хромченко – еврей и в то же самое время – русский патриот.



Резюмировать эту книгу невозможно. Но самое сильное впечатление на меня произвело описание смерти Сталина и ее сравнение с финалом оперы «Борис Годунов».  Автор пишет о «столь важной в финале роли безмолвствующего народа. «Да, наш вечно безмолвствующий народ…»





А кто научил его безмолвствовать? «Удобее молчание». Где же была в истории школа этого

раболепия?





«Неужели снова и снова будет повторяться Кровавое воскресенье? И если да, то что же ждет нас», пишет автор. «Горе, горе Руси», поет Юродивый, «и наступит тьма».





Далее автор пишет о «страшной сказке», о народе, «предпочитающем свободе рабство», о гражданах страны, где якобы «так вольно дышит человек».
Борис БерманПианист, профессор Йельского университета, США
«Большое спасибо за присланный текст Вашей книги, я прочел его с большим интересом и узнал много для себя нового. Желаю Вам удачи и надеюсь увидеть английский вариант этой книги в скорости.»
Дина РубинаПисательница, Израиль
«Дорогая Надя! Я дочитала Вашу книгу с интересом и удовольствием. Поздравляю с выходом ее в свет, и думаю, что перевод на другие языки - идея хорошая. Тема очень человеческая, звучание наднациональное, тема искусства, голоса, театра…Образ деда – обаятельный и теплый. И написана книга хорошо: свободным образным языком, далеким от журналистики.»
Рубен Павлович ЛисицианЗаслуженный артист РФ, профессор
Сын народного артиста СССР Павла Лисициана
«Когда вспоминаешь Соломона Марковича Хромченко, на душе становится тепло. Он был необычайно светлым человеком, с лучезарной улыбкой.

Я имел честь быть знакомым с Соломоном Марковичем и очень скоро убедился в его скромности, доброжелательности и открытости.

Его голос, лирический тенор с прекрасной кантиленой, великолепной дикцией и полётностью звучания, удивлял и покорял многих слушателей.

Наряду с оперными ариями, у Соломона Маркович был большой концертный репертуар. Камерную музыку он исполнял необычайно выразительно. Как вспоминал мой отец, Павел Герасимович Лисициан, его исполнение отличалось естественностью передачи самой сути произведения, её выпуклой формой и ясностью.

Ещё одной гранью творчества Соломона Марковича было самобытное исполнение духовных и светских еврейских песнопений, изобилующих мелизмами и сложными колоратурами, где Соломон Маркович демонстрировал удивительную гибость своего голоса.  

Будучи солистом Большого театра, Соломон Маркович органично влился в оперную труппу, где в то время творили выдающиеся тенора – С. Я. Лемешев, И. С. Козловский, Г. М. Нэлепп, Н. С. Ханаев... И среди них он сумел занять свое достойное и почётное место.»
Герасим Павлович Лисициан Актер театра и кино, чтец, режиссер и поэт.
Сын народного артиста СССР Павла Лисициана
«Соломон Маркович был очень добрым человеком, сразу располагавшим к себе. Я помню такой эпизод. Идут мои папа с мамой и я, совсем еще маленький. И мы встречаем Соломона Марковича. Поздоровались, и он говорит: «Марочка, вы такая красивая! Если бы не было Павла, я бы вас прямо сейчас поцеловал!» Мама говорит: «А чем вам Павел мешает?» И они крепко и смачно поцеловались.»
Любовь Анатольевна ОрфеноваЗаслуженная артистка РСФСР
Концертмейстер-педагог Молодежной программы Большого театра
«Соломон Маркович был обладателем уникального голоса. Его тембр и сейчас звучит у меня в ушах при воспоминании о нем. Сейчас вообще ушло это понятие, оно считается неважным, главное – голос. Но голос – это голос, а тембр – это тембр, это та окраска, слыша которую, сразу понимаешь, что это за человек. Его интеллигентность, порядочность, артистизм, невероятная коммуникабельность и умение поддерживать других – вот те качества, которые сразу приходят на ум. Он умел любить и был любим. Его любили люди, и он любил людей и невероятно уважал. Ушедшее понятие, к сожалению, в наши дни.»
Василий Небольсиндирижер
После стажировки в Большом театре работал в Новосибирском Оперном театре, возглавлял оперные театры в Сыктывкаре и Уфе, с 1990 года работал с оркестрами Московского радио и телевидения. По приглашению дирижировал в Большом театре, Нижегородском, Пермском и других оперных театрах. Сосед с 3-го этажа, сын народного артиста РСФСР, дирижера В. В. Небольсина (1898-1959)
«Я еще застал Соломона Марковича поющим и помню его в «Демоне», в роли Синодала. Это был прекрасный певец, оставивший много записей. Даже сейчас, хотя я очень редко включаю радио, бывает, попадаю на Соломона Марковича и с удовольствием слушаю и вспоминаю его и как певца, и как человека. Он был очень находчивый человек и даже если забывал какой-то текст, то выходил из положения с какой-то ерундой. Мама [сопрано Надежда Клягина] рассказывала про такой случай с «Травиатой». В третьем акте, когда Альфред должен петь «О, что я сделал? Верх преступленья! Сдержать не мог я души волненья…», он забыл текст и, совершенно правильно выпевая ноты, конечно, пропел: «О что я сделал? Зачем приехал? Зачем уехал? Зачем приехал?» и так в течение нескольких минут. Мама говорила, что с ним просто приятно было выходить на сцену, что от него шло какое-то озарение. Не секрет, что Соломон Маркович «страховал» Ивана Семеновича Козловского, и если бы предложили кого-то другого, то Иван Семенович поднял бы страшный… шум. У всех них было особенное отношение к театру. Той намоленности, той атмосферы уже нет, все это ушло. Вообще Соломон Маркович был солнечный человек, он всегда улыбался, я никогда не видел его в плохом настроении, хотя пересекались мы очень часто. У него всегда была или какая-то веселая фраза, или какой-то анекдот. Он был очень доброжелательным человеком. В детстве мы с сестрой часто бывали приглашены на Сашин день рождения, и Соломон Маркович всегда был душой компании, хотя мы были еще маленькими, но все равно он находил возможность очень нас повеселить. Что еще?.. У нас ведь и гаражи были рядом. Я помню такой случай. Он купил какой-то японский замок за какие-то бешеные деньги и поставил его на руль своей машины. А наш шофер гвоздем этот замок открыл! Это было что-то… Изумление Соломона Марковича невозможно было описать. Фантастическая была история. Потом он уже ни с какими замками не связывался. Соломон Маркович был долгожителем. Когда он жил уже на две страны и в возрасте за девяносто, я встречал его в Большом зале Консерватории – он не пропускал ни одного более-менее значимого концерта и всегда был в гуще событий, даже в таком очень солидном возрасте. Так приятно, что, кроме хороших воспоминаний, ничего в голову и не приходит.»
Галина Логутенкозаместитель директора Санкт-Петербургской академической филармонии им. Д. Д. Шостаковича
«Я читаю очень медленно: такая плотность информации, фактов, персонажей, эмоций и мыслей, что быстро не получается. Нет отвлекающиx мыслей и сюжетов. И эмоциональный фон стабильный, несмотря на драматизм и трагизм отдельных моментов – потрясающе. <> Я дочитала. Даже жалко, что мое регулярное общение с Соломоном Марковичем закончилось. Поплакала, конечно… Финал шикарный… Еще раз должна сказать спасибо за доверие, за тот урок, который ты мне преподала: надо ценить любовь, надо дарить любовь, надо быть благодарной!»
Алла Силаевабывшая студентка С. М. Хромченко в институте имени Гнесиных, Москва
«Die stub ist klein… Именно эту песню я пела на госэкзамене, как народную. И Соломон Маркович заплакал. Рядом с ним сидела Наталья Дмитриевна Шпиллер! И плакал он, уткнувшись в ее плечо. А она гладила его по голове… А теперь, спустя столько лет, я слушаю его исполнение… Спасибо за эти эмоции!»
Мария Дрибинская (Юровская)вокальный коуч, доцент Берлинской высшей школы музыки имени Эйслера 
«С удовольствием слушаю записи, замечательно сделан сайт! Я никогда не слышала этого диска с еврейскими песнями, не знала, что в 1987 году такое записывали. И как голос звучит в 80 лет! Потрясающе!»
Сэм Гёргуспрофессор, Университет имени Вандербильта, США
«Какая радость для тебя и для Соломона! Мне кажется, я слышу его волшебный голос, поющий ангелам на небесах от счастья и благодарности внучке за такой прекрасный подарок и память!»
Владимир Ковальоперный певец, академик РАИМИ (Российской академии музыкального и исполнительского искусства), живущий и работающий в Праге.
«Я лично знал Соломона Марковича и помню его очень хорошо. Меня с ним познакомила моя тётя, сопрано Леокадия Масленникова. В Гнесинке позанимался у него на мастер-классах. Это было в период 1975-81 годов. Очень много полезного узнал тогда от него о том, что касается фразировки, дикции, отношения к слову, решил кое-какие вокальные проблемы. Вспоминаю, как работали над романсами Чайковского. Удивлялся его молодому голосу и фразировке. Голос Соломона Марковича напоминал мне лучшие голоса Большого театра того времени – Лемешева и Козловского. В то же время чувствовался индивидуальный почерк Мастера, каким несомненно был Соломон Маркович. Пел он совершенно естественно, без форсировки и показывал фразы на большом дыхании. Слово и дикция были естественны. Благородство и возвышенность постоянно чувствовались в его пении. Ему было что сказать! Радуюсь за тех, кому посчастливилось учиться мастерству у Соломона Марковича! Я вспоминаю песни и романсы в его исполнении, звучавшие по радио. В Киеве помню его концерт с Константином Лаптевым. Помню их исполнение песни «Де ты бродыш» композитора Лысенко, романсы Глинки и Чайковского. Две песни Баяна из «Руслана и Людмилы» Глинки, Романс Синодала из «Демона» Рубинштейна и украинские песни. Это был концерт в филармонии. Был большой успех. Тогда моя тётя меня и познакомила с Соломоном Марковичем. Это был концерт солистов Большого театра -- мне было лет 17, думаю, то были 1959-1961 годы. Я поступал в музыкальное училище имени Глиэра. Это был праздник, и моя душа ликовала! Такое не забывается. Вспоминаю с благодарностью чудесного, импозантного Соломона Марковича! Светлая память Мастеру!»
Мария КнушевицкаяЗаслуженная артистка РФ, Почетный деятель искусств города Москвы
« Соломон Маркович Хромченко!
Соломон Хромченко!
Фамилия звучит звонко и радостно, под стать человеку и личности ее обладателя.
Кстати, он с гордостью нес имя, которым его нарекли при рождении, и не стал, к примеру, Сидором Хрюминым. Но это так, к слову сказать.
Всегда элегантный, приветливый, доброжелательный, обладающий большим чувством юмора.
Думаю, не всё всегда легко и просто было в его жизни, но никто этого не знал, когда замирали от счастья соприкосновения с Искусством, слушая его нежного романтика Ленского или страстного Фауста. Когда вас буквально обволакивал его голос неповторимого тембра, сильного и нежного, удивительно музыкального. Мне довелось его слышать и видеть воочию.
Незабываем. Это ли не пример для молодежи, которая начинает свой путь на этом поприще? Природа его наградила щедро, а он всю жизнь ей помогал своим ежедневным, ежечасным трудом.
Соломон Маркович не знал такого слова, как предательство. Он был верен своему таланту, своему театру, своим партнерам, своим друзьям, своей семье. Многие могут удивиться: тенор, красивый, популярный, окруженный млеющими поклонницами, всю свою жизнь прожил в любви и согласии с одной женщиной, правда, красавицей, с «тётей Цилей» (так я ее называла). Тетя Циля подарила ему двух красивых и одаренных сыновей. А с течением времени младший сын сделал главный подарок «деду Соломону» - внучку Надю. И, как говорилось в старинной драматургии, она стала «первым сюжетом» в жизни Соломона Марковича.
Я счастлива, что всю мою жизнь я знала этого талантливого артиста и удивительно теплого человека, который был другом моих родителей, а после их ухода одаривал своей дружбой меня и моего рано ушедшего мужа М. Рапопорта, а потом и нашего сына Андрея. Соломон Маркович, спасибо за всё!
                Волей судеб соседка по общежитию Большого театра, впоследствии соседка же по Дому артистов Большого театра, вечная поклонница и почитательница Мария Кнушевицкая-Шпиллер-Рапопорт, в просторечии Миропа » .
Жиль Зильберштейн франко-швейцарский поэт, эссеист и литературный критик
« Формат этой истории жизни необычайно живой и увлекательный. Это не просто жизнь русского тенора, пусть и знаменитого, как может показаться на первый взгляд. На самом деле на фоне личной жизни очень располагающего к себе главного героя перед нами разворачивается вся история СССР, включая ее драматические и даже страшные аспекты. История СССР. История его лидеров культуры, находящейся под пристальным наблюдением. Это также история отношений между Кремлем – и Сталиным в частности – и евреями. И все это рассказывает потрясающе увлекательный «рассказчик». Великолепно живой. Должен признаться, что я закончил читать книгу со слезами на глазах... правда, после того как много раз улыбался, настолько вы привязываетесь к этому восхитительному Соломону Хромченко – человеку, который, отматывая катушку своей богатой событиями жизни, отказывается играть в героя » .
Jil Silbersteinpoète, essayiste et critique littéraire franco-suisse
« La mise en forme de ce récit de vie est extraordinairement vivante et captivante. Ce n’est pas seulement, comme on pourrait à première vue l’imaginer, la vie d’un ténor russe… fût-il prestigieux. Véritablement, à travers le personnage principal des plus attachants, on peut dire que se déroule sous nos yeux, en intégralité, l’histoire de l’URSS – y compris dans ses aspects dramatiques, voire terrifiants. Histoire de l’URSS, donc. Histoire de ses dirigeants face au monde de la culture placé sous haute surveillance. Histoire aussi des relations entre le Kremlin – et Staline, particulièrement – et les juifs. Le tout conté par d’un « narrateur » formidablement attachant. Super-vivant. Il me faut encore confesser que j’en ai achevé la lecture les larmes aux yeux… après avoir aussi, c’est vrai, pas mal souri, tant l’on s’attache à ce savoureux Solomon Khromchenko – un homme qui, dévidant la bobine de sa vie mouvementée, refuse de se camper en héros » .
Соломон Маркович Хромченко с внучкой Надей

Контакты

Вы можете связаться с нами по электронной почте или заполнив форму обратной связи.